Рассмотрение таких видов чувственного взаимодействия человека с миром, как слух и обоняние и соответствующих им модальностей чувственности – звука и запаха, показывает их аксиологическую значимость в жизни человека. Так, несмотря на то, что бо?льшая часть поступающей из внешнего мира информации воспринимается человеком посредством зрения, глухота крайне тяжело сказывается на социальном положении человека. Кроме того, в ряде культур наблюдается преобладание звуковых, в том числе музыкальных и вокальных способов передачи информации, по сравнению со зрительными, и как результат характерны вытеснение и замена символов оптического кода акустическими [1, с. 8 – 9]. Хотя человек и не осознаёт в полной мере значение запаха, тем не менее, обонятельные ощущения воздействуют на человека на физическом, психологическом и социальном уровнях. Только тогда, когда мы по каким-либо причинам теряем обонятельную способность, понимаем насколько важным является восприятие запахов для психологического комфорта. Данную ситуацию блестяще описал О. Сакс: «Когда я потерял [восприимчивость к запахам], я будто ослеп. Изрядная часть вкуса к жизни ушла вместе с обонянием. Мы даже не представляем себе, насколько этот самый «вкус» состоит из запахов. … они составляют исключительно важный бессознательный фон, на котором разворачивается вся жизнь. Весь мой мир неожиданно потерял львиную долю прежнего богатства» [2, с. 159].
Таким образом, огромный потенциал рассматриваемых модальностей чувственности, послужил тому, что немало современных исследований, посвящено изучению звука и запаха. В частности вызывают интерес исследования звука и запаха, как культурного кода. Удачное, в том числе для целей данной работы определение культурного кода дал У. Эко: «Код – это модель, являющаяся рядом условных упрощений, производимых ради того, чтобы обеспечить возможность передачи тех или иных сообщений [3, с. 83]».
Следует указать на то, что уже в древних языческих системах возникла система кодификации трансцендетных запахов: греческие божества источали запах ладан, мирры, в христианстве благоухают иконы, что является результатом ольфакторного восприятия божественного мира человеком. Аналогично воспринимается «присутствие» дьявола, которое сопровождается запахами гниения и разложения. Таким образом, в сознании человека запах является культурным кодом, сопровождающим как мир человека, так и трансцендетный мир [4, с. 25]. В этой связи С.Н. Иконникова справедливо отмечает, что запах представляет собой предельно эластичную культурную модель [5, с. 392 – 393]. Дешифровка запаха, как правило, регулируется культурными установками. Запах обладает уникальной возможностью структурировать события, эмоциональные переживания прошлого, является культурным кодом.
Обоняние больше чем какое-либо другое чувство, влияет на способности человека восстанавливать в памяти события и переживания прошлого. По данным исследования, проведённого Н.В. Заворохиной и О.В. Чугуновой, максимальное количество приятных ассоциаций вызывают запахи, во-первых, ассоциируемые с ребёнком (запах молока, поглаженных распашонок, детского шампуня и т.п.); во-вторых, связанные с детством (малиновое варенье, запах мела, бабушка, выпечка, запах скошенной травы, детство часто ассоциируется с летом); в-третьих, связанные с домом, уютом и мамой (кофе, жареная картошка, сдоба, корица); в-четвёртых, ассоциируемые с погодными проявлениями (листопад – осень, запах мокрой пыли – летняя гроза, запах талого снега – романтика, весна); в-пятых, запах косметических средств и парфюма, связанных с конкретным человеком, которому человек симпатизирует (муж, друг и т.п.) [6, с. 48].
Так, своеобразно применяли душистые травы и курения коренные народы Америки, запахи служили «фотографиями»: древние индейцы в память о важных событиях своей жизни хранили сопутствующие этим событиям запахи в специальных футлярчиках из кости и нюхали их, когда хотели вспомнить желанное прошлое. Запах Родины М. Аджи ассоциирует с полынью – травой особенной, «в ней запах Родины» [7, с. 5]. Наши предки перед дальней дорогой вешали себе на шею кожаный мешочек с щепотью сухой полыни («ладанку для души») – на счастье, ведь для степняка не было роднее запаха, чем запах полыни, безмолвного зова Родины.
О значительной роли обоняния пишут М. Серр: «Обоняние … претворяет знание в память, пространство – во время, а, может быть, и вещи – в живые существа»; Ф. Искандер: «Почему так сильна над нами власть запахов? Почему воспоминание не может с такой силой расколыхнуть пережитое, как связанный с ним знакомый запах? Может, дело в его неповторимости, ведь запах нельзя вспоминать отдельно от него самого, так сказать, повторить воображением. И когда он повторяется натурально, он с первозданной свежестью выхлестывает наружу все, что было связано с ним»; М.М. Пришвин: «Вдыхая аромат цветов, коры, прошлогодних листьев, всегда волнуешься чем-то близким к воспоминанию». Более того, отмечает М.Е. Салтыков-Щедрин, «есть очертания, звуки, запахи до того ласкающие, что человек покоряется им машинально, независимо от сознания. Он не анализирует ни ощущений своих, ни явлений, породивших эти ощущения, а просто живет, как очарованный, чувствуя, как в его организм льётся отрада». Человек способен не только различать, но и удерживать в памяти и прочно связывать с теми или иными событиями жизни огромное количество запахов. Согласно О. Вайнштейн, процесс обретения воспоминаний через запахи получил название «феномен Пруста» [8, с. 6 – 7]. Герой Пруста восстанавливает обонятельный пейзаж своего детства, к нему возвращаются запахи «разных времен года, но уже комнатные, домашние, смягчающие колючесть инея на окнах мягкостью теплого хлеба; запахи праздные и верные, как деревенские часы, рассеянные и собранные, беспечные и предусмотрительные, бельевые, утренние, благочестивые … тонкий аромат тишины … сухие ароматы буфета, комода, пёстрых обоев и сложный, липкий, приторный, непонятный, фруктовый запах вышитого цветами покрывала». К.А. Гельвеций приводит описание ароматов в качестве подтверждения обширности памяти: «вершины благоухающих лесов», в прикосновении аромат руки любимой «переходит» в руку другого человека [9, с. 32].
Немаловажным элементом в жизнеустройстве человека является акустическая среда. Особое значение имеют компоненты звукового воздействия, служащие для регуляции поведения и деятельности человека, а именно, такие акустические сигналы, которые позволяют вовремя среагировать на потенциальную опасность или предотвратить развитие нежелательных последствий (например, стон раненого, плач ребёнка и т.п.). Конкретные звуки укореняются в памяти как сигналы безопасности («звук членов семьи, бродящих по дому, после того, как я лёг в постель, давал мне ощущение безопасности» [10, с. 149], «когда я слышу звон церковных колоколов, он … уносит меня прямо в те мгновения жизни, когда я была маленькой. … когда вся семья была вместе. … Этот звук дарит мне ощущение безопасности …» [10, с. 149]), своеобразные маркеры комфорта, создающие эффект присутствия другого и помогающие переносить одиночество [10, с. 73].
Звуки, ассоциируемые с образом Родины, семьи занимают важное место в ценностной системе человека. Так Р.М. Шэфер, вводя понятие звукового ландшафта, относит к нему не только звуки, обусловленные географией и климатом, но и обладающие способностью наиболее глубоко и всеобъемлюще влиять на человеческое поведение, настроение, формировать характер людей и их культуру [11, с. 146]. В его концепции, звуковой ландшафт складывается в определённом социокультурном контексте, при этом звук понимается как носитель информации о той или иной эпохе или культуре. Звуковой ландшафт позволяет сохранить не только природные звуки, но и звуки механического и электроакустического происхождения, либо звуки, утратившие свою актуальность и не используемые или малоиспользуемые в современной культуре (например, звук колокола), либо появляющиеся благодаря развитию новых технологий (например, звук телефонного звонка). Концепция защиты звукового достояния, предложенная Р.М. Шэфером, основана на особой исторической перспективе, отсутствующей в обычных аудиозаписях: статистика введения телефонов, дверных звонков, популярной музыки, фотографии различных генераторов звука (например, паровоз), отчёты о шуме лесопильной компании, звука сирены маяка и пр., что позволяет воссоздать культурно-историческую эпоху в новом аспекте.
Таким образом, рассмотренные модальности чувственности – запах и звук – обладают уникальной возможностью структурировать события, эмоциональные переживания прошлого, являются своеобразным культурным кодом.
Библиографическая ссылка
Папченко Е.В. МОДАЛЬНОСТИ ЧУВСТВЕННОСТИ, КАК КУЛЬТУРНЫЙ КОД ПАМЯТИ // Международный журнал экспериментального образования. – 2016. – № 8. – С. 70-72;URL: https://expeducation.ru/ru/article/view?id=10355 (дата обращения: 20.04.2024).