Под восточными источниками по истории Древней Руси понимается широкий спектр письменных сведений, оставленный мусульманскими (арабскими и персидскими), армянскими, сирийскими и древнееврейскими авторами.
Особенностью восточных источников является их компилятивный характер: сведения авторов VIII–X вв. дошли до нас в более поздней обработке компиляторов XII–XVII вв. Писатели XII–XVII вв. имели возможность пользоваться более полными редакциями или рукописями, близкими к оригиналу, и старались достоверно передать почерпнутую информацию. Последнее обстоятельство весьма существенно, так как это позволяет познакомиться с трудами классических историографов и географов практически в дословном варианте. Таким путем до нас дошел, если не целиком, то фрагментарно, ряд работ классического периода IX–X вв. Изучение восточных источников позволяет расширить наши представления о восточных славянах, об их деятельности, образе жизни, верованиях в аспекте сравнения источниковых данных русских летописей с записками восточных купцов, путешествовавших по территории Русской равнины и смотревших на славян «со стороны».
Цель исследования: рассмотреть специ- фику представлений восточных авторов IX–XII вв. о славянах и русах и об особенностях употребления термина «русь».
Материалы и методы исследования
Исследование проведено по материалам опубликованных восточных источников о Древней Руси. Привлекался материал таких восточных ученых, как Ибн Хордадбех, ал-Джайхани, Ибн Русте, ал-Истархи, Ибн Хаукаль, Ал-Якуби и др. Использовались общенаучные методы исследования, а также частнонаучные, применительно к историческому исследованию.
Находясь на границе между восточным, можно сказать арабским, и европейским миром, Русь активно участвовала в экономическом и культурном процессе взаимодействия Запада и Востока. Поэтому Русское государство было известно на Востоке и о нем много писали ученые и путешественники.
Самое раннее упоминание названия «рус» в арабской литературе принадлежит среднеазиатскому ученому ал-Хорезми, написавшему труд «Книга картины земли» между 836–847 гг., хотя большая часть географов X в. называет среди своих первоисточников сочинение крупного ученого Ибн Хордадбеха, датирующееся второй половиной IX в. Эту книгу включил в свой труд, написанный после 912–913 гг., среднеазиатский ученый ал-Джайхани. С этим произведением большинство ученых связывает ряд важных сведений о Восточной Европе, в том числе о русах и славянах, собранных в так называемой «Анонимной записке». Все произведения арабских авторов, черпавших сведения из книги ал-Джайхани, наиболее важные из которых – это сведения об острове русов, Т.М. Калинина предлагала объединить в так называемую «школу Джайхани» [1]. Рассказ об острове русов являлся первым в средневековой арабо-персидской литературе связным описанием места обитания, занятий и обычаев русов, а также их контактов со славянами и другими народами Восточной Европы [2]. Расположение «острова» связывается исследователями с абсолютно противоположными частями Киевского государства и просторов Восточно-Европейской равнины в целом. Такая разрозненность мнений связана, как справедливо заметила Е.С. Галкина, с самим описанием «острова русов», которая дает возможность немалого простора при переводе с арабского, начиная со слова «джазира», которое может обозначать как остров, так и полуостров, и даже междуречье (аль-Джазира – северная часть Месопотамии, а также междуречье Белого и Голубого Нила) [3].
Обобщая взгляды отечественных историков по вопросу локализации «острова руссов», следует отметить, что историки-норманисты, среди них такие известные востоковеды, как Х.Д. Френ, В.Р. Розен, В.В. Бартольд, А.П. Новосельцев, объявляли русов варягами-викингами и, преимущественно, помещали «остров» на севере Европы – в Скандинавии, в районе Новгорода, на Верхней Волге, связывая рассказ арабов и персов с эпизодом о призвании варягов в «Повести временных лет». Историки-антинорманисты, а также корифеи советской исторической науки, хотя и признающие норманство варягов, но сводящие их роль к «внешнему толчку» при создании государства у восточных славян, говорили о южном месторасположении острова, ведя речь о Причерноморском регионе.
Исходя из вышеизложенного, справедливым представляется мнение о том, что определить расположение «острова русов» на основании только восточных источников практически невозможно. Однако наиболее обоснованной версией определения расположения «острова руссов», с нашей точки зрения, является теория А.Г. Кузьмина. Историк, на основании комплексного анализа всего спектра исторических данных: арабских, византийских, западноевропейских, – а также летописные данные, пришел к выводу, что «остров русов» – это государственное образование, созданное русами-аланами на острове Сааремаа в Балтийском море в IX в., после их переселения с Дона из пределов разгромленного хазарами и венграми Росского каганата. Русы с этого острова будут упоминаться в источниках вплоть до середины ХIV в., когда они – как неоднократно ранее – возглавят последнюю вооруженную борьбу против Ливонского ордена («Островская земля» упоминается в Новгородской Первой летописи под 1344 г. в связи с восстанием против Ливонского ордена) [4].
Следует выделить основную идею Ибн Хордадбеха, которая проявлялась в сочинениях авторов «школы ал-Джайхани» и важна для изучения значения термина «русь»: согласно Ибн Хордадбеху, русские купцы – вид славян (или род славян) [5]. Поражает размах торговой деятельности русов: сообщения Ибн Хордадбеха и последующих авторов говорят о том, что она охватывала гигантскую территорию Причерноморья, Прикаспия, Кавказа, Ближнего Востока и Средней Азии. Торговые отношения можно считать вполне налаженными: были четко установлены размеры выплат Византии и Хазарии за транзит товаров по их территории. Торговая деятельность русов, связанная, прежде всего, с южными странами позволяет предположить, что ареалом распространения термина «русь» и, соответственно, территорией проживания русов следует назвать южные земли будущего Киевского государства: неслучайно именно с югом ассоциировалась Русь в так называемом узком смысле, о чем говорил М.Н. Тихомиров [6].
Другой круг географов, предоставляющих иной ряд сведений о Восточной Европе, и в том числе о русах и славянах, объединяют обычно термином «школа Балхи». Сюда вошли дошедшие до нас сочинения ал-Истахри, Ибн Хаукаля и Абу Абдаллаха ал-Мукаддаси, опиравшиеся на несохранившееся произведение географа IX – начала X в. ал-Балхи [7]. Авторы школы Балхи предоставляют исследователям важную информацию о том, что русы – это совокупность родственных племен, разделенных на три группы, вполне укладывающиеся в протогосударственные образования Восточной Европы, известные и по другим источникам. В числе трех групп называются Куйаба, ас-Славийа и Арсанийа (Артания). Большинство исследователей видят в трех группах русов (или центрах, в зависимости от точности перевода) славянские объединения с центрами в Киеве, Новгороде и Тмутаракани. По всей видимости, эти сообщения отражают процесс политогенеза, протекавший на просторах Русской равнины, в который включались различные восточнославянские (а также и финно-угорские) племена.
Большой резонанс в русской исторической науке середины XIX в. вызвала публикация сочинения Ал-Якуби (писал 891–892), в котором сообщалось о нападении народа, которого, по мнению средневекового арабского историка, называют рус, на Испанию. Историки-норманисты использовали его как неопровержимое доказательство того, что русы – это скандинавы. Цепочка их выводов сводилась к следующему: скандинавы нападали и грабили города, расположенные на побережье Европы; по сообщению восточного автора какой-то народ напал на Испанию; кроме скандинавов это сделать никто не мог; русская летопись называет русов варягами; варяги – это скандинавы, точнее шведы; русы-скандинавы напали на Испанию. Подробно эта проблема освящена А.Я. Гаркави. Кратко обобщая выводы этого ученого, следует сказать, что отождествление этого народа с русами есть дописка переписчика. Скорее всего, ошибка переписчика связана с тем, что русы были известны как морской народ, неслучайно Черное море называлось Русским, поэтому позднейший переписчик приписал им это нападение [8].
Обширные сведения о славянах и русах представлены в сочинениях Абуль-Хасана Али ибн-Хуссейна, известного под прозванием Ал-Масуди (писал от 920 или 930 до 950-х гг. по Р.X.). Среди его известий широкую дискуссию среди отечественных историков XIX-XX вв. вызвало сообщение о нападении русов в 913–914 гг. на Табаристан. О походах русов в Табаристан сообщают и другие арабские источники: Ат-Табари «История пророков и царей», рубеж IX–X вв., Ибн Исфендийар «История Табаристана», нач. XIII в., Ибн Мискавейх «Книга испытаний народов и осуществления заданий» и др. восточные авторы.
Методы войны русов в Табаристане, их жестокость сравнивались, прежде всего, с аналогичными методами норманнов: данные известия средневекового автора историки-норманисты считали прямым доказательством деятельности норманнов в Прикаспийском регионе, а следовательно, их раннем проникновении в земли восточных славян и создании в их среде протогосударственных образований, ранее призвания Рюрика, под своим главенством. Отсюда выводилось и доказательство того, что русы (варяги русских летописей) это скандинавы. Однако, по мнению историка С. Лесного, сведения Ат-Табари и др. авторов о набеге русов на Дербент в корне подсекает теорию, что русы были скандинавами по нескольким основаниям. Во-первых, первое историческое упоминание о нападении викингов на Англию относится к 787 г. Это дата их первого появления на страницах истории в роли грабителей чужих стран, в первую очередь своих ближайших соседей, конечно. А свидетельство восточных авторов о походе на Дербент а относится к 644 г., т.е. за 143 года до появления викингов в Европе. Во-вторых, в восточных источниках говорится о русах как о «врагах всему миру, а в особенности арабам». Чтобы создать о себе такую славу, нужно множество нападений и, естественно, десятки лет истории. Таким образом, проникновение скандинавов в Восточную Европу следует отодвинуть еще дальше вглубь истории, а это не подтверждается ни археологическими, ни иными материалами [9]. Подобные рассуждения вполне справедливы. Справедливым является и мнение историка о том, что представление, что русы-скандинавы еще в начале VII в. имели собственное государство в районе Черного и Каспийского морей, является одним из самых нелепых у современных историков. Как скандинавы могли проникнуть на Черное море, когда их первое выступление в Европе отмечено более чем на 100 лет позже?
Ал-Масуди оставил наиболее сложные материалы о географическом положении русов. Русы помещаются им в Причерноморье, в соседстве с болгарами и славянами. Итиля (Волгу) ал-Масуди не называет и не связывает булгар с ним, но приписывает придунайским болгарам сведения, относящиеся к волжским булгарам. Вместе с тем ал-Масуди плохо представляет себе восточных славян, но многое знает о славянах южных и западных. Представляя же русов граничащими с известными ему болгарами и славянами, ал-Масуди помещает первых вокруг Понта. Оправдывая эти свои представления, ал-Масуди, передавая информацию ал-Якуби о набеге северных огнепоклонников, которых называют русами, на Андалузию в IX в., специально указывает на соединение Гибралтара с Черным морем через Средиземное и подчеркивает, что русы пришли в Андалузию не со стороны Атлантики и Гибралтара, а с Черного моря. Скорее всего, на представления ал-Масуди о русах как жителях Причерноморья повлияли известия о реальных политических действиях политического образования (протогосударства, племенного союза) ставшего частью Древней Руси в Причерноморье. Следует также сравнить данные известия Масуди с показателями западноевропейских источников, упоминающих термин «русь» в этот же период и в Европе, и сведения ПВЛ, которая выводит предков славян из Паннонии и Норика, территории Европы, и подчеркивает, что именно оттуда начал распространяться русский язык. Можно точно сказать, что Масуди знал о славянском происхождении русов, или, по крайней мере, о родстве их. Причем явно, что термин «русь» связан у него и с восточными (причерноморские русы) и с западными славянами.
Результаты исследования и их обсуждение
На основе восточных источников можно выдвигать различные теории происхождения и значения термина «русь» и определять этническую принадлежность русов, в том числе и посредством анализа их обычаев, образа жизни, которые зафиксированы современниками VIII–IX вв. и воссозданы компиляторами более позднего времени. Читая восточные источники, например заметки Ибн-Фадлана о русах, мы то узнаем в них восточных славян, то кажется, что речь идет о совсем другом народе, не связанном родственными узами со славянами [10]. Особенно ярко это прослеживается в произведении позднего компилятора Мухаммеда ибн Ахмеда ибн Ийаса ал-Ханафи «Нашк ал-азхар фи гара ‘иб ал-актар» (начало XVI в.). Ученый добросовестно соединил известия о русах более ранних авторов в одно произведение: здесь и излюбленная тема восточных авторов об острове русов и о русской реке и горе и т.д. Но главное, два вида русов стояли на разных ступенях общественного развития: у одних уже была протогосударственная структура власти в лице царя и его окружения, а у других пока не было (заметим, кстати, что эти сведения совпадают с известиями византийских источников о крещении Руси: описание одной из Русий показывает, что в ней интенсивно шли процессы классообразования и формирования устойчивого государства, а в другой – сохранялись традиции племенной демократии).
Такие разночтения, возникающие при чтении описания тех обычаев и традиций, которые запечатлели восточные путешественники при общении с русами, породили различные концепции происхождения самого слова «русь» и взгляды на этнос его носителей. Также описания восточными авторами обычаев славян и русов, их поведение, взаимоотношения с окружающими народами позволяет ряду историков говорить о них не как об отдельных этносах, а как о различных социальных группах, дифференцированных по роду занятий: русы занимались войной, а славяне мирными промыслами и земледелием.
Следует отметить, что сторонники взгляда на русов как на господствующий, военный слой славянского общества преимущественно являются историками-норманистами и потому они доказывают в своих работах положение о том, что русы – это норманны, проникающие в славянскую среду, занимающие главенствующее положение в ней и уже занимающиеся грабежом богатых мусульманских стран, Хазарии и Византии с территории, населенной восточными славянами. Затем этнический смысл слова «русь» сменяется социальным, так как происходит славянизация норманнов, но они сохраняют господствующее положение в славянском обществе и сохраняют привычный для себя образ жизни, связанный с войной и набегами на прилегающие страны.
Антинорманистами также давно отмечено то обстоятельство, что термином «русы» в сочинениях арабских географов и историо- графов обозначены разные народы (антинорманисты не считают возможным трактовать его как соционим, т.е. как обозначение особой социальной группы). А.Г. Кузьмин и его последователи считают, что в арабских источниках преимущественно описаны два вида русов и две Руси. Одна из них, условно обозначенная историком как Русийя-тюрк, располагалась где-то на пространстве от Русской реки (предположительно Дона) до Итиля (Волги) и связана с аланским миром Причерноморья, а затем под давлением Хазарского каганата эти русы мигрировали в Прибалтику. Другая – Прикарпатская Русь. Обе Руси контактировали со славянами – восточными и западными. Следовательно, эти русы были не славянами, но и не скандинавами [11].
Неоспоримым фактом, основывающимся на анализе восточных источников, является утверждение о существовании термина «рус/рос» на юге в раннее время (во всяком случае, до летописного призвания варягов, с которыми наша летопись связывает появление термина «русь» в среде восточных славян; персидский поэт Низами Гянджеви вообще говорил о борьбе русов с Александром Македонским, что, конечно же, является метафорой, в то же время по ней можно судить о том, что в представлении ученых Средневековья русы являлись сильным, воинственным народом Северного Причерноморья) [12].
Выводы
Арабо-персидские средневековые ученые в своих произведениях обозначали зачастую словом «рус» не народ, а государство. В тех же случаях, когда они говорили и о народе «рус», они отражали понимание всего живущего на территории государства «рус» населения, независимо от его этнической принадлежности, в смысле подчиненности государственному образованию, носившему название «Русь». Арабские авторы едва ли сознавали, что русы, с которыми сталкивались они или их информаторы, как с представителями государства, этнически являются славянами. В то же время арабам были известны и славяне, не имевшие никакого отношения к Древнерусскому государству, и славяне, находившиеся в подчинении его власти. Эти обстоятельства и обусловили разрыв в представлении арабов о русах и славянах. Несовпадения в описании русов различными авторами (в том числе и в таком вопросе, как этническая принадлежность – одни из них были славянским народом, другие – нет) могут свидетельствовать о том, что восточные путешественники сталкивались с разными русами. Этот вывод, скорее всего, самый верный.
Для современной историографии, с нашей точки зрения, важным является определение «родства» разных видов русов, описанных восточными источниками.
Неоспоримым фактом, вытекающим из анализа восточных источников, является утверждение о существовании термина «рус/рос» на юге в раннее время (во всяком случае, до летописного призвания варягов, с которыми наша летопись связывает появление термина «русь» в среде восточных славян).