Даже в самом светском и антирелигиозном искусстве подчастую можно найти религиозные (в России, безусловно, прежде всего христианские) мотивы. Не задумываясь об этом, мы часто используем образы из библейских притч, из ветхозаветных легенд и т.д.
И советское искусство, призванное, по замыслу «вождей», бороться с пережитками старого мира и в том числе религиозными идеями, неизбежно отталкивается от библейских образов! Так, недостроенный Дворец Советов (архитектор Б.М. Иофан), который хотели возвести на месте Храма Христа Спасителя, нередко называют «вавилонской башней коммунизма». Башня по форме напоминала вавилонский зиккурат высотой 420 (!) м. Что касается венчавшей его статуи В.И. Ленина, то её размеры превышали всякие разумные пределы – одна голова, согласно плану, равнялась по объему Колонному залу Дома Союзов! Разумеется, москвичи не могли бы видеть статую большую часть времени [1]. Тогда для кого и для чего же строилось всё это сооружение? Не для устрашения ли того самого Бога, в которого советские атеисты будто бы не верили, но которому, тем не менее, постоянно грозили (вспомним Владимира Маяковского, обещавшего «зарезать божика»)?.. Так или иначе, Дворец Советов разделил судьбу Вавилонской Башни. В 1960 году проектирование здания было прекращено [1].
Согласно немецко-американскому философу, социологу и психологу Эриху Фромму, любая система взглядов и действий, которой придерживается группа людей и которая даёт человеку систему ориентации и объект поклонения – это религия [2]. В подобном понимании, советское общество было религиозным – только место прежних святых заняли политические лидеры. Сам менталитет русских людей, конечно, не мог измениться за короткий срок и превратиться в атеистический! Многие продолжали втайне исповедовать православие, а другие сменили одну веру на другую – веру в вождей и Светлое Будущее коммунизма. При этом своей символики советским лидерам и деятелям искусства не хватало, и они шли по пути тех же сатанистов, служащих «мессу наоборот». Но не всегда художники вдавались в глумление над христианскими идеями!
К примеру, образ Богоматери всё равно сохраняет свою святость для советских творцов (К.С. Петров-Водкин, «1918 год в Петрограде», М.А. Савицкий, «Партизанская мадонна») – переосмысленный в угоду времени, но тем не менее продолжающий нести в себе прежние идеалы чистоты, любви и самоотречённости. Знаменитый живописец К.С. Петров-Водкин восторженно приветствовал Революцию; однако начинал он свой творческий путь с написания икон и испытывал большой интерес к русской иконописи. Поэтому неудивительно, что в своей картине «1918 год в Петрограде» Петров-Водкин использует почти иконописный образ Мадонны – небольшие глаза, тонкий нос, маленький рот (сходство усиливается благодаря рабочей косынке на голове героини, вызывающей ассоциации с классической драпировкой). Как бы ни менялись политические реалии, есть незыблемый идеал, который сохраняется (вспомним юнговские архетипы) – это идеал Матери!
По сути, не только эта, но и все картины художника так или иначе проникнуты религиозным сознанием. Даже в знаменитом «Купании красного коня» можно заметить сходство с древними новгородскими иконами: именно на них лошади часто изображались чисто красного цвета, да и по пропорциям конь Петрова-Водкина сильно напоминает коня Георгия Победоносца с иконы [3]. Первоначально художник намеревался создать вполне бытовую картину и коня писал с реального жеребца по кличке Мальчик. Но встреча с расчищенными новгородскими иконами XIII–XV веков перевернула всё...
Что уж говорить о советских живописцах времён Великой Отечественной войны? Отношение к религии и церкви в эти годы сильно изменилось, и простые люди шли в бой не только с именем Сталина, но и с молитвой на устах – ведь в такие моменты можно уповать только на действительно Высшие силы...
Поэтому те же Кукрыниксы, больше всего известные как карикатуристы, делают в своём серьёзном живописном произведении «Бегство фашистов из Новгорода» символом непобедимости Русской Земли Софию Новгородскую! Величавая архитектура храма контрастирует с ничтожеством врагов, мечущихся внизу с факелами. А в историческом триптихе П.Д. Корина, в центральной его части, святой Александр Невский предстаёт перед нами на фоне стяга с изображением «Нерукотворного Спаса».
В работах «шестидесятников» мы видим уже осовремененные библейские образы – например, грустный «Христос в Лианозово» О.Я. Рабина изображён на фоне полуразвалившегося барака и огромной банки килек, которая, судя по всему, являлась символом бездуховности советского общества. Консервная банка вместо икон – грустный образ...
В наше время, начиная со времён Перестройки, христианские мотивы в искусстве не только не осуждаются, но и, напротив, одобряются. Проблема, однако, в том, что интерес у молодёжи к этому (да и другому) искусству невысок. В определённом смысле даже советское общество было по духу более религиозным, нежели современное... Но ясно, что христианские образы и мотивы в живописи никуда не исчезнут, какой бы ни произошёл новый поворот в истории России. Они вечны. Другой вопрос – в каких целях они будут использоваться, и какими глазами на них станет смотреть грядущий зритель? Что ж, время покажет...