В имплицитном, в этом неявном знании следует дифференцировать истинные образы, которые в свое время были личностными и социализированными знаниями, и те, которые таковыми никогда не были. Объединяя первые под названием имплицитной истины, выразим специфику вторых термином скрытой истины - такого истинного элемента наличного знания, который к настоящему времени неизвестен никому, даже творцу данного знания. Феномен скрытой истины демонстрируется убедительными примерами - избыточным содержанием абстрактных объектов, неосознаваемыми и невербализуемыми истинами индивидуального сознания и т. п. Проблема скрытой истины не тождественна с герменевтической проблемой, хотя имеет определенное родство с нею. Такого рода истины нельзя смешивать и с неявной информацией дедуктивных наук. Особенности скрытой истины связаны в первую очередь с вопросом о видах ее существования. В «живом» сознании, на наш взгляд, целесообразно выделять невербальную и довербальную истины.
К невербальной скрытой истине логично отнести истины, которые в принципе не могут быть выражены в языке. Бытие их бесспорно. У Полани невербальность оказывается спецификой даже всего неявного знания, сводимого им, по существу, к навыкам и умениям, неотъемлемым от коммуникативной деятельности людей[1]. Безусловно, такой гипертрофированный подход сужает сферу неявного знания, имплицитной и скрытой истины. В «живом» знании реальны и такие духовные образования, которые определенное время могут пребывать в предвербальном, точнее, довербальном состоянии. Наличие довербальной фазы истинных интуитивных результатов творчества показывают экспериментально - психологические исследования проблем онтогенеза поведения детей и хода решения творческих задач развитыми людьми. Косвенным подтверждением тому, учитывая единство онто- и филогенеза в познавательной деятельности, является известный вывод о практическом познании, осуществляемого вне и до овладения языком, сделанный на основе собранных и обобщенных Ж. Пиаже материалов о сенсомоторном интеллекте.
Предлагаемые здесь дефиниции скрытой истины и ее форм, разумеется, должны рассматриваться в качестве рабочих гипотез: мы можем дать ряд самых общих признаков, не требующих обстоятельных обоснований. Скрытая истина имманентно присуща сознанию, содержится в структуре неявного знания. Она результат инстинктивной, неинтенциональной, не планируемой, периферийной деятельности сознания. В силу этого, хотя будучи не осознанной и не подвергнутой непосредственному анализу и проверке, она, тем не менее, выступает вполне реальной, первоначальной познавательной формой, соответствующей таким усилиям субъекта, которые могут считаться самыми первыми шагами по пути получения истинного знания. Здесь нелишне вспомнить, что согласно одному из постулатов фрейдизма, каждый психический акт начинается как бессознательный, и как знать, не являются ли законы бессознательной деятельности более фундаментальными, чем общеизвестные закономерности познания? Может в этих иррациональных началах познания и кроются тайны получения истинного знания, подвергнутые осмыслению в платоновском анамнесисе, декартовском нативизме, кантовском априоризме...?
Процесс творчества, его основные этапы - открытие и обоснование, не могут не включать в качестве вектора познания рационализацию латентных, внешне не проявляющих своих функций, неосознаваемых частей неявного знания. Процесс рационализации состоит из усмотрения, вычленения, словесно-понятийного оформления скрытой истины, а затем, после образования открытой истины, понимания, объяснения и обоснования, состоящих из мыслительных и практических действий и перерастающих в гносеологическую рефлексию. Ее рациональный как по средствам, так и по целям характер в данном познавательном случае - весомое свидетельство о разумном, а не мистическом пути постижения истины и помогает, в то же время, воссоздать более полный образ субъекта, не как рационализированного, но полнокровного и деятельного человека[2]. И только так можно понять, что в знании от объекта, а что от субъекта, меру в нем когнитивного и ценностного, рационального и иррационального и т. п.
Знание, еще не обособленное от субъекта - сложное образование, единство логического и психологического. Оно не просто система знаков и образов, но и плюс субъективные потенции, элементы воли, внимания, узнавания, различения и т. д. Причем, психологическая сторона - это своеобразный, хотя и необходимый фон, формирующийся как в процессе открытия истины, так и в зависимости от рациональной аргументации адекватности знания. Психологическое переживание состоит из нерациональных и иррациональных, интуитивных, эмпатийных актов усмотрения смысла, оценки, эмоционального сочувствия и т. п., накапливаемых с самого начала образования соответствия человеческих представлений предмету познания. При этом иррациональное концентрируется в бессознательных актах становления невербальных и довербальных истин. В актах переживания обязательны гностические эмоции по поводу личностного смысла значений истин, в том числе, его когнитивного аспекта. Акты понимания и объяснения рефлексии, способствующие осознанию адекватности образа прообразу, в целом не рационализируют все нерациональные элементы познавательной формы, в ней всегда сохраняются определенные субъективные установки, достаточно значим объем иррационального, образующие эмоционально - психологический аспект. Таков, на наш взгляд, тот фрагмент, включающий образование невербальных и довербальных истин, и дополняющий более или менее полную картину познания истины.
[1] См.: Полани М. Личностное знание. М., 1985.
[2] См. об этом: Микешина Л.А. Интерпретация как фундаментальная операция познания // Эпистемология и философия науки. №3, т.XVII,2008.С.5-13.