«Вероятностная история» возникает в рамках того огромного пласта динамических, модальных и иных категорий, которые дают возможность представить с точки зрения темпоральной референции прохождение социальных и исторических событий через различные сегменты сконструированного исторического процесса. Термин «вероятностная история» появился в контексте нелинейного мира и связан с представлением о «ветвлении» в будущее исторического процесса; при этом исследователь сопоставляет его с такими концептуально значимыми, при рассмотрении альтернативности социально-исторического развития, понятиями и категориями, как: «возможность», «тенденция», «сценарий», «случайность» и д.р. В теоретический обиход вводятся не только различные концепты, которые не получили должного значения в рамках социально-философской литературы, но и те концепты, которые хотя и имеют свое определенное толкование, понимаются несколько иначе.
Заметим, что, например, вероятностная альтернатива или вероятностная оценка в контексте вероятностной истории – это значимая проблема, т.к. вряд ли стоит рассуждать о какой-то единой шкале вероятностей относительно исторического процесса. Когда исследователь рассматривает социально-исторические процессы, то такие концепты, как: «возможность» и «вероятность», конечно, не стоит отождествлять; так это действительно те концепты, которые обозначают разные стороны проблемы альтернативности в рамках исторического процесса, тем более они имеют несколько разный смысл и значение.
С другой стороны, если ограничиться только констатацией вероятностной истории, то исследователь очень сильно упрощает ситуацию и, фактически, начинает с того момента, чтобы не проводить определенную работу по отношению изучения возможных сценариев исторического процесса с учетом альтернативности и тенденций по отношению к будущему, а начинает с проблемы вероятности этих сценариев. Конечно, это серьезный момент, т.к. категории вероятности и возможности в подобном контексте приобрели совершенно иной смысл, но следует учитывать то, что в подобных ситуациях образуется некоторый спектр возможностей или возможных сценариев становления альтернативной истории. И следует помнить, что вероятность лишь оценивает, насколько тот или иной вариант в контексте вероятностной истории может быть реализован. Речь о фиксации не идет.
Подчеркнем, что в работе вовсе не принижается концептуальное значение категории вероятности. Более того, на наш взгляд, эта категория является одной их ключевых в принципиально новом понимании конструирования исторического процесса с позиций учета целого ряда новых моментов, начиная от темпоральной референции и фактора оценки и заканчивая рядом новых динамических категорий, которые дают возможность уйти от общей линейной схемы исторического процесса и выйти на такие понятия, как альтернативная история, вероятностная история, возможная история и т.д. Конечно, подобная ситуация – это ситуация, когда достаточно важные для решения проблемы категории, в данном случае категория вероятности, должны занимать свое определенное место в ряде других категорий, необходимых для адекватного конструирования социальных и исторических процессов.
Тем более, когда речь заходит о вероятности в контексте альтернативности, то понятно, что категория вероятности должна быть встроена в подобный ряд динамических категорий, а также в дальнейшем последовательно введена в определенную иерархическую систему координационно-субординационных связей, где она не только получит свое конкретное место, но и приобретет значение и смысл, которые характерны для данной ситуации, связанной с поиском адекватных тенденций, путей, альтернатив сценариев развития исторического процесса и корреляции возможных миров, в которых тенденции могут быть реализованы, а могут не получить свою актуализацию.
Иногда в рамках научных исследований, связанных с тем или иным вовлечением в контексте исследования концепта вероятностей, происходит ситуация, связанная с тем, что вероятность, в большей степени, связывается с возможностью, с тенденцией или с альтернативой, и в рамках исследования на определенные роли выходят такие понятия, как «лучше» или «хуже». Видимо, трудно говорить о том, какая вероятность, или какой выбор, или какая альтернатива является лучшей или худшей, так как есть действительно общий дискурс относительно того, какие категории и понятия могут использоваться в рамках конструирования исторического процесса и само конструирование исторического процесса, в русле которого действуют определенные схемы, существуют определенные сегменты, темпоральные референции, динамические виды категорий, в рамках которых возможно использование этих понятий. Поэтому заметим, что подобная ситуация, связанная с выбором лучшей тенденции, не является характерной чертой теории вероятности, т.к. она не всегда валидна по отношению к историческим процессам.
С другой стороны, на приоритетные роли выходят понятия предпочтений, цели, мотивов, т.к. эти понятия намного ближе и реальнее при конструировании вероятностной и альтернативной историй. И вероятность вполне реально является близкой этим понятиям. И вновь подчеркнем, что эти понятия получили свое развитие, значение и сущность именно в рамках постнеклассического переосмысления ряда концептов, понятий и категорий, которые до недавнего времени находились на вторых ролях, или их использование по тем или иным причинам считалось нецелесообразным. Заметим, что сама постнеклассическая рациональность с ее пониманием социального субъекта и относительно альтернативных путей развития исторического процесса в общем-то не предполагает развитие понятия вероятностной истории как основного развития, глобального исследования альтернативности исторического процесса .
Реально общий дискурс идет о том, что предположение вероятностного развития разнообразных тенденций в обществе вовсе не означает, конечно, что любая вероятность реализуется. Отметим, что подобного рода исследования в рамках истории философской мысли связаны с работами Аристотеля, Петра Испанского, Лейбница, Канта и многих других философов, внесших свой вклад в развитие общей проблемы. Целесообразно обратить внимание и на такую достаточно значимую деталь, как то, что в рамках исторической науки историки нередко пытаются перевести проблему альтернативности исторического процесса в проблему вероятности появления конкретного исторического явления, и, на наш взгляд, это является мало аргументированным, потому что, в лучшем случае, будет решаться достаточно локальная задача, не имеющая широкого значения.
То есть подобная постановка вопроса до некоторой степени снимает негативное представление, которое имеется у некоторых ученых относительно вероятностного представления, связанного с вероятностной историей. Причем в данном случае особо следует подчеркнуть, что исследователь при постулировании исключительно позиции вероятностной истории не всегда получит тот спектр возможных миров, в которых реализуются тенденции, идущие от настоящего времени в будущее. И это действительно является реально адекватной ситуацией, т.к. вероятностная история является далеко не единственным вариантом конструирования исторического процесса, но забывать о ней не стоит.
Рассуждая в данном контексте о концепте вероятности, стоит обратить внимание на то, что когда дискурс идет об альтернативности или о тенденциях, то они, так или иначе, ведут к предложению о рассмотрении «вероятностной истории».