В 2015 г. отмечается 1000 лет со дня смерти великого князя Владимира Святославича, при котором произошло одно из великих событий в истории нашей страны – крещение Руси. Уже с января этого года в России, Украине, Белоруссии начался цикл соответствующих торжественных мероприятий. Перечень основных материалов размещен на интернет-портале http://1000vladimir.ru/. Вместе с этим с ростом религиозности в современном обществе увеличилась и значимость религиоведческих исследований, в том числе и по истории религии. Особую актуальность приобретает изучение духовной культуры восточных славян в период средневековья, в частности – периода до крещения Руси, а также с XI в. по XIV в. (в это время разрабатываются первые проповеди против язычества, оформляется церковное право). Именно этот период был направляющим вектором русской религиозности.
Наконец, в российском обществе с конца XX – начала XXI вв. в связи с отсутствием единой идеологии насущной проблемой стал поиск духовных основ жизни человека и общества. В числе наиболее известных вариантов можно отметить традиционализм, опору на «духовные истоки». Значительное количество людей видит в качестве этого православие, однако ему предшествовало так называемое «славянское язычество». Поэтому в российском обществе увеличился интерес и к проблематике, связанной с данной религией, что, в свою очередь, привело к развитию неоязычества, которое представляет собой совокупность новых или реконструированных «духовных языческих учений», один из типов «новых религиозных движений». По результатам исследования «Атлас религий и национальностей России», проведенного в 2012 г. фондом «Общественное мнение» и исследовательской службой «Среда» среди россиян, принадлежность к православию и Русской Православной Церкви высказал 41 % респондентов, 25 % «верят без религии», а язычниками назвали себя 1,5 % из опрошенных [1]. В связи с этим необходимо отметить, что наследие духовной культуры восточных славян стало объектом изучения многих гуманитарных и общественных наук (в том числе педагогики), при этом дело касается не только православных традиций, но и так называемой народной традиционной культуры, имеющей корни в синкретическом религиозном мировоззрении (христианство, славянское язычество, «неканоническая» культура Византии, Балкан, Европы). Такое внимание к духовному наследию восточных славян делает вызов исторической науке. В свою очередь, постсоветская историография данных вопросов характеризуется отсутствием единой парадигмы, использованием разных методологических оснований. При этом серьезной проблемой стало неадекватное отношение к историческим источникам, которое перерастает чуть ли не в религиозную веру в источники-фальсификаты («Велесова книга», «Веды славян» и др.), игнорирование принципа объективности в угоду доказательства выгодного положения, влияние «альтернативной истории». Наиболее влиятельными представителями данного направления являются А.И. Асов [2], Ю.К. Бегунов [3] и др. Наряду с этим большее влияние получили исследователи-скептики, предпринимающие попытки опровергнуть основные положения советской исторической школы в изучении восточнославянского язычества и, прежде всего, «системы» Б.А. Рыбакова. В современной историографии с ее критикой выступили сначала И. Панчковски, а затем Л.С. Клейн [6] и Н.И. Зубов [5, c. 46-48]. В наиболее резкой форме она была подвергнута критике Л.С. Клейном в его монографии «Воскрешение Перуна», отвергающим его концепцию культа Рода, хотя фактически на его место им возводится Перун, следы культа которого исследователь находит в чечено-ингушском фольклоре на основе сходства имен «Перун» и «Пиръон». С его точки зрения, Б.А. Рыбаков слишком доверчив к источникам, он обвинил всю концепцию Рода как высшего божества надуманной. Л.С. Клейн полагает, что первоначально «Род» – абстракция и только затем персонифицированная, причем не в бога, а в персонажа низшей мифологии. Но и ему ученый отказывает в славянском происхождении, видя в нем результат греческого влияния. Также он считает, что Род никогда не называется богом в источниках, кроме того указывает, что он отсутствовал в пантеоне Владимира. С точки зрения Н.И.Зубова, «Род и рожаницы» вообще имеют книжное происхождение, будучи результатом своеобразного восприятия древневосточных мифов древнерусскими авторами. Таким образом, существуют различные точки зрения по данному вопросу, который еще далек от своего решения.
Кроме того, большую долю в современной историографии занимают исследования по развитию идеологии княжеской власти на Руси в X в. – труды В.Я. Петрухина [8, с.81-151]. Истоки данного процесса находят не только в христианстве, но и в язычестве, проводится его сравнительная характеристика между народами Восточной и Западной Европы.
Вместе с этим делаются попытки и анализа реформы Владимира, наиболее значимой работой в этой области является труд М.А. Васильева «Языческая реформа князя Владимира», где проводится анализ «иранских» божеств нового пантеона, дается его альтернативная оценка [4]. Кроме того, в 90-х гг. XX в. продолжают свою работу и исследователи, которых можно отнести к «исторической школе», к которой принадлежал Б.А. Рыбаков – И.П. Русанова и Б. А. Тимощук подготовили работу «Языческие святилища древних славян», в которой они подвергли систематизации данные о славянских сакральных местах и сооружениях, а также опубликовали и результаты своих многочисленных полевых работ [9]. Предоставленный данными учеными материал имеет большую актуальность в современной исторической науке.
Таким образом, современная историография в общем и целом характеризуется отходом от наиболее «ярких» реконструкций восточнославянского язычества как «государственного политеизма», и ее развитие на настоящем этапе условно назвать можно назвать движением что в целом подтверждает мысль об объективности перехода к христианству, идеология которого более подходила Киевской Руси как государству. Интересно, что подобная ситуация сложилась в свое время в историографии XIX в., когда справедливой критике были подвергнуты труды школы романтизма с их чуть ли не фантастическими «описаниями» славянского язычества. Все это свидетельствует о том, что многие проблемы изучения духовной культуры восточных славян еще только предстоит решить.