На рубеже ХХ–ХХI вв. наблюдаются негативные процессы человечества: угроза войны, локальные столкновения цивилизаций, межнациональные конфликты, а также радикальный пересмотр системы ценностей. В этих условиях в поликультурном обществе, вовлеченном в процесс глобализации, особую значимость приобретает проблема сохранения культурного наследия этноса, этнической идентичности народов, которая усложняется. Так, как к началу XXI века идентичность изменяется, становится отличной от традиционной, в противном случае она не будет отвечать вызовам глобализации, основное стремление которой сближение народов, оформление общечеловеческой культуры. Распространение общих моделей, цивилизационных установок, образцов поведения – это объективный процесс современности. В век мобильности можно наблюдать в разных уголках мира однотипные и однородные стандарты жизнедеятельности, увидеть те же марки машин, названия фирм, модели одежды, идейные, творческие ориентиры [3, с.5]
Однако полное принятие и приобщение к общечеловеческим установкам чревато регрессивными процессами, так как «… эта планетарная культура … обладает такой чертой, как отсутствие пространственной и временной специфики, отсутствие исторического фона, ритма развития, ощущения времени и последовательности …Эта культура распространяется классом технической интеллигенции, заменяющей предшествовавших ей гуманистических и часто националистических интеллектуалов» [3,c. 177]. Неуправляемая, необоснованная адаптация к общечеловеческой культуре может привести к расшатыванию идентичности этноса, утрате индивидом ощущения сопричастности к собственной истории, традиции, народу. Ф.Г. Кессиди по поводу этого отмечает, что глобализация, Интернет и другие новейшие средства информации и коммуникации могут способствовать появлению лучших или худших, возвышенных или низменных сторон природы человека, но «они не в состоянии породить нового человека, то есть человека вне определенного этноса и ведущей цивилизации, а также вне крупных этносов, история и культура которых исчисляются, тысячелетиями. Поэтому надежды иных интеллектуалов на интеграцию культур, т.е. образование единой (мировой) культуры и даже «слияние» в обозримом будущем этносов (наций и народов) в некий планетарный суперэтнос или «мегаобщество», представляются весьма проблематичными» [5, c.49]. По этому поводу Б. Нейчман заметит: «государства приходят и уходят, национальности остаются» [6,c.53], под национальностями исследователь понимает этнонациональные сообщества.
Национальное самосознание, этнокультура в условиях глобализации испытывает на себе мощное воздействие сложного комплекса разнородных пластов – культурных, цивилизационных, идеологических, которые несут в себе заряд внутренней конфликтогенности. Наслаивания на традиционное, национальное модернизационного, частичное или полное замещение первых вторым со временем может привести к противоречиям. Народы по-разному реагируют на угрозу растворения в глобализирующемся мире: практически у всех наблюдается тенденция ослабления роли российской культуры, а вместе с ним тех общечеловеческих черт, которые интегрировали страну, у одних они замещаются западной культурой, у вторых – возрождением этнокультуры, а у третьих – исламизацией и т.д.
Во избежание культурной ассимиляции и защиты своей идентичности на Кавказе «возрождаются» самобытные духовные стандарты и этнические установки, что объясняется психологическими факторами: для народа идентификация себя с этносом естественнее и глубиннее, чем чувства по отношению к политической, идеологической и какой-либо другой общности.
В условиях глобализации и унификации народ Осетии, как и многие другие, встал на путь активного «возрождения» и укрепления своей идентичности, как главного способа защиты от культурной ассимиляции, так «возрождается» патриархальный мир горцев, особенно в области семейно-бытовых традиций.
Как отметил А.В. Лубский [4] национализм на Кавказе получил реализацию в двух проектах – этническом и политическом. «Этнический проект, осуществляемый на уровне повседневности, связан, прежде всего, с ростом этнического самосознания, формированием на этой основе специфической этнической картины мира как основы национальной идентичности» [1, c.66], при этом этническая идентичность связана с осознанием народом самого себя как некой общности, отличной от других, так например «мы – осетины», «мы – кумыки» и т.д. Политический проект осуществляется стремлением приобрести государственно-территориальный суверенитет, эти требования выплескиваются в межэтнические конфликты. В течение последнего десятилетия XX века «на территории бывшего СССР было зафиксировано пять «этнических войн» и около 20 вооруженных столкновений, приведших к гибели около 100 тыс. человек среди мирного населения» [3, c.133].
Обращение к этнокультурным ценностям – это естественный процесс, так как способность меняться, сохраняя при этом свою идентичность, – базовый принцип эволюции и совершенствования. Однако заметим, что подобный способ интеграции народа носит противоречивый характер.
В науке, особенно у зарубежных авторов (Хантингтон С., Дресслер-Холохан В.), к возрождению былого пласта этнокультур относятся критично, видя в нем возвращение к прошлому, а это есть консерватизм, замкнутость, ксенофобия: «Как известно, в смутные времена, когда настоящее кажется хаосом, а будущее непредсказуемо, целые народы обращаются к новой истории. Это фактически шаг в прошлое. Именно там мы оставляем самые проверенные и надежные жизненные ориентиры и туда возвращаемся не только когда становится неуютно в настоящем, но и в поисках виновников реальных и воображаемых обид» [7, c.29-30]. Следовательно, народ обращается к этничности в период хаоса и, как правило, она становится орудием борьбы за власть. Общеизвестно также, что в таких ситуациях получает развитие явление этноцентризма (предпочтение «своего» перед «чужим» или общим), одного и самых архаичных черт самосознания индивида, группы, народа. При этом, чем ниже этностатус, тем выше этноцентризм.
Сложность также состоит и в том, что в науке нет четкого представления и понимания «национальное возрождение». «Для одних – это героическая история и заслуги предков (что способствует мифологизации и идеализации прошлого), для других – скрупулезное соблюдение норм этикета без учета реалий современной жизни (что может приводить к фанатизму)»[2,с.173]. Все эти представления однобоки и приводят к разобщенности как внутри народа, так и между представителями разных этносов.
При Советской власти преподавание во всех школах бывшего СССР, в том числе и в Осетии, было переведено на русский язык, так как роль языка-посредника играл русский. Бытовое же общение народа осталось в сфере национального языка. Сегодня много говорят и спорят о чистоте языка, однако этот вопрос воспринимается в социуме неоднозначно и умозрительно. В Южной Осетии в этом отношении был сделан серьезный, практический шаг, там была разработана программа и комплект учебников начального образования на осетинском языке, однако они не были напечатаны.
На практике осуществить подобный переход сложно, осознается абсурдность полного перехода школьной программы на осетинский язык. В реальности никто не подпишет своего ребенка на подобный эксперимент, так как в глобализационный век основной функцией культуры является социализация личности, которая на базе приверженности только лишь к этничности просто невозможна.
Сегодня возрождаются характерные для горского общества локальные связи: родственные, соседские, социальные, что подсознательно вызывает повышенное чувство взаимовыручки, ответственности и долга перед однофамильцами и это, конечно, хорошо. Но этими связями, в действительности, откровенно спекулируют, обходя порой закон, так как близкого человека, оказавшегося в затруднительном положении, не важно, стечением обстоятельств, либо по своей вине, пытаются вызволить из беды. Здесь традиционализм вступает в явный и открытый конфликт с цивилизационной идентичностью.
В обществе можно встретить немало примеров искажающих «возрожденные» этнокультурные стереотипы, которые могут не иметь ничего общего с архетипом. Так, в Осетии, как в целом на Кавказе переставлены акценты в семейном быту, современный мужчина теряет свой основной статус. Ментальный стереотип о сильном, мудром главе семьи разрушается, а позиции женщины во многих сферах укрепляются. Традиционное мужское главенство в семье становится номинальным, кроме того, стремительно растет количество неполных семей. В новых условиях теряется и сложившийся идеал кавказской женщины: «Воспетые поэтами грациозность, сдержанность, чуткость и гордая осанка горянки могут показаться теперь сильно преувеличенными» [7, с. 29].
Эти процессы вызывают к жизни острые проблемы: партикуляризация этногрупп, социокультурная разобщенность, нетерпимость, возникновение радикальных и негативных настроений в российском обществе. К расколу по национальному признаку в последнее время прибавился и раскол верующих на разные течения, приведший в ряде случаев в мире к массовому противостоянию и кровопролитию. На материале кавказской действительности можно также с уверенностью сказать, что данная стратегия не панацея, так как ни традиционный ислам (суфизм), ни какие-либо другие религиозные течения, ни экстремистский ваххабизм не смогут стать консолидирующим фактором, а их противостояние лишь усугубит дальнейшую дезинтеграцию культур и способствует росту ксенофобии.
Следовательно, глобализация противоречивый процесс современности, стремящийся к универсализации (формированию общечеловеческой культуры), стандартизации, интеграции, нивелировке самобытных черт и в тоже время партикуляризации, этнокультурной локализации всего мирового сообщества, к сохранению, отстаиванию каждым сообществом присущего ему своеобразия. В глобализационном мире все чаще встречаются губительные процессы расшатывания, размывания этнокультур, так как национально-традиционное теснится под натиском унифицированных стандартов современности, что способствует ослаблению этнической идентичности. В ответ на ущемление этничности усиливается всплеск национального самосознания, вызывая в реалии национально-культурное обособление народов, что приводит к внешней разобщенности народов. Необходимо концептуальное осознание понимания «Возрождения» этнокультуры, которое необходимо понимать как внутренний духовный идеал, к которому необходимо стремится, совершенствоваться, ровняться этому стереотипу, что дает ощущение этнической идентичности. На данный момент в обществе встречаются перегибы, подмена одних понятий другими, фактически возрождается и демонстрируется внешняя идентичность, которая прикрывается гордыней, национализмом, что в частности способствует разобщению, а не консолидации этносов и отдельных людей.