Древнерусская ментальность раскрывается в различных социокультурных феноменах. Например, годовой цикл славянских праздников позволяет выявить бессознательные доминанты, определившие содержание и направленность формирования православных ритуалов. Языческие культы поклонения Матери Сырой-земле играли, как известно, ведущую роль в жизни славянина, а именно «мифология предков стала основой многовекового, длительного и болезненного преобразования язычества в православие» [2, С.97] на обширных территориях Руси. «Многообразие форм природной жизни и олицетворяемых ими стихий породило известное славянское многобожие с абсолютным доминированием культа земли, который являлся своего рода культом культов. Он включал в себя и почитание Рода/Сварога, связанного с женским божеством Мокошью/Землей» [1, С.67-68].
В тоже время, «присущий языческой ментальности сакральный статус природы активно заимствуется и трансформируется в православии, которое увязывает величие окружающего мира с его тварной природой и особым божественным предназначением» [4, С.119]. Примечательно, что образ Параскевы-Пятницы, его необычайная популярность в народной культуре как на Новгородских землях, так и в остальных территориях Древней Руси свидетельствует о сохраннении вплоть до XIX века именно языческих доминант в православном месяцеслове. По свидетельствам современников, Параскева была особо почитаемой среди женщин-святых. На это указывает и необычайное обилие ее иконописных изображений, и большое количество храмов, посвященных этой святой, а более всего – часовен в ее честь, традицонно возводимых вблизи источников воды – озер, рек, ручьев, родников и колодцев. С.Токарев справедливо указывает, что с «водой и колодцами связывается славянская Мокошь. На колодцах делались и изображения Параскевы (поздний аналог Мокоши), затем отождествленной в русской традиции со святой Параскевой» [3, T.1, С.149], в образе которой угадываются общие черты с мифологическими женскими персонажами, прядущими судьбу.
Синкретичная топонимика образа Параскевы демонстрирует эффективность найденной в Новгородской земли и вообще на Руси схемы социокультурного компромисса между старой и новой религиями: православная редакция образа Мокоши, как главного женского языческого божества, фиксируется в аскетических иконописных изображениях мученицы Параскевы, небесное заступничество которой напрямую связывается с миром женщины, ее работой и отдыхом. Перенос языческого образа Мокоши на христианский образ Параскевы-Пятницы во многом, по-видимому, связан с трагической судьбой самих языческих богов, которых православные идеологи предали мучительной «смерти». Схожую судьбу мы наблюдаем и в православной мифологии, где подвижница Параскева, которая, как и ее родители-миссионеры, посвятила себя распространению веры, за что и приняла страдания и мученическую смерть как раз в пятницу. Ощущая общность трагической духовной канвы этих историй, наши предки-славяне бессознательно сублимировали языческие представления о материнстве и заботе, свойственные Мокоши, в персонифицированном мифе о заступничестве и покровительстве Параскевы-Пятницы.
Недельный цикл древних славян был непосредственным отражением фундаментальных противоположностей «мужского и женского», «материнского и отцовского», «Земного и Небесного». Эта диалектика, по-видимомому, закрепилась в представлениях наших предков о четных и нечетных днях. В.Иванов и В.Топоров справедливо считают, что Пятница является персонифицированным представлением о нечетном дне недели, который следует за четным четвергом, «посвященным различным ипостасям громовержца Перуна» [3, T.2, С.846]. Вспоминая Параскеву-Пятницу, которая покровительствует прядению, следует назвать и Среду, как женский, и не менее «темный», чем «Пятница» языческий персонаж, помогающий Пятнице в ее ткаческом ремесле. Как известно, Мокошь покровительствовала этим женским делам и пятница была традиционным днем ее рукоделия. Приход православия, по сути, заменил старый сакральный образ на новый, более модернизированный и респектабельный. А черты грозного и благодетельного женского божества совметились с образом смиренной священномученицы. Кроме того, с древнейших времен, пятница была торговым днем, особенно на Северо-Западе Руси, поэтому то, что Параскева получает второе имя не удивительно, к тому же с приходом христианства такие идеологические манипуляции становятся общепринятой практикой. Именно так Мокошь сначала бессознательно трансформировалась в Параскеву, а потом и в Параскеву-Пятницу с соответствующими трансферами архетипических функций.
Кроме того, поклонение образу Параскевы было особенно характерным для простых людей Новгородской земли, неизменно просивших у нее заступничества от наваждения темных сил и самого Дъявола. Также ей традиционно возносились молитвы о сбережении домашних животных, об исцелении тяжелых душевных или телесных недугов, особенно лихорадок, зубной или головной боли. Показательно, что разнообразные молитвы к Параскеве совершенно на языческий манер топологически привязывались страждущими к больным местам – голове, шее, ноге, челюсти и т.д., поскольку именно она защищает всех людей, верующих в старые традиции. Возвышенная архетипическая, исключительно материнская миссия образа Параскевы-Пятницы связана еще и с тем, что именно ей женщины молились о сохранении семейного счастья и благополучия, а также приумножениии достатка.
На примере сценариев православной трансформации языческого образа Мокоши можно установить параметры славянского двоеверия. Языческому ритуалу со временем придается православная форма, в то время как исконное архетипическое содержание остается прежним на протяжении десятков веков. Так психоаналитическое изучение обрядовых и иконографических особенностей русского православия дает возможность выявить бессознательные направления эволюции отечественной ментальности. В православной форме она не разрушается или слабеет, а выявляет новые, глубинные пласты смыслов, которые, с распространением христианства, свидетельствовали о переходе на качественно новый уровень ее существования. Если для новгородских язычников существовала лишь коллективная дорога к Священному и Небесному, то с приходом православия эта возможность дополняется новыми перспективами. В православии в качестве общекультурных символов появляются индивидуализированные формы материнской святости, чего в язычестве, безусловно, не было. Пантеон славянских богов, скорее, был абстрактным обозначением родовой святости вообще, не имеющей персонифицированного характера. Сила Рода и коллектива отражалась в тотальности и бесконечности природы и человечества как ее неотъемлемой «детской» части. В то время как православие, кроме всего вышесказанного, настаивает как раз на индивидуализированных практиках духовного роста. Коллективность, несомненно, остается, однако она приобретает уже несколько иной, политико-идеологизированный характер. Потому православная община является совокупностью атомизированнных индивидов, каждый из которых избирает свой собственный сценарий феноменологии архетипа Матери, предоления греха и стяжания благочестия. В этой связи, хотелось бы подчеркнуть принципиальное значение православия для развития русской ментальности, «переосмысливая» которое она приобретает совершенные архетипические формы.
Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ в рамках научного проекта №16-13-53001 («“Материнский” Новгород и “отцовская” Москва: драма софийного и имперского начал в русской ментальности»).
Библиографическая ссылка
Некита А.Г., Маленко С.А. ОБРАЗ ПАРАСКЕВЫ-ПЯТНИЦЫ – СИМВОЛИЧЕСКИЙ ТРАНСФЕР ЯЗЫЧЕСКИХ ТОЛКОВАНИЙ АРХЕТИПА «МАТЕРИ» // Международный журнал экспериментального образования. – 2016. – № 12-2. – С. 252-253;URL: https://expeducation.ru/ru/article/view?id=10955 (дата обращения: 20.04.2024).