Как известно, средневековый Новгород активно осваивал огромные природные пространства Севера будущего Российского государства. Новгородская колонизация этих территорий означала широкую экспансию республиканско-теократического образа жизни, который способствовал «софиизации» модели управления этими землями. Идеологема патроната Святой Софии над Новгородом и Новгородской землей не только сублимировала языческую мифологию «Матери-Сырой Земли», но и своеобразно перетолковала в богородичном культе патриархальные православные догматы. Фактически София, как Мудрость, является одним из имен Иисуса Христа, но в Новгороде божественная духовность изначально понималась как неотъемлемое качество материнского и женского начал, которые проецировались на Небо. На земле же реализовывалась воля Софии, а ее основным проводником выступал новгородский архиепископ как самый достойный гражданин. Именно Новгородская София является средоточием божественной мудрости, упорядочивающей все прилегающие пространства, а эта ментальная установка успешно реализуется в принципах их новгородского освоения. Поэтому, опираясь на летописные источники, можно заключить, что основание монастыря, в том или ином месте колонизируемых Северных земель, является историческим событием, от которого начинается отсчет существования нового поселения. Здесь можно приводить бесчисленное количество примеров. Взять хотя бы Вологодчину – край, активно развивавшийся под вилянием новгородской духовной, культурной и торговой экспансии.
Общепринятой датой основания Вологды считается 1147 год. Но вологодские археологи А.Н.Башенькин и И.П.Кукушкин отмечают, что ни в одной древнерусской летописи 1147 год в таком качестве не упоминается, а первое достоверное свидетельство о городе в письменных источниках относится к 1264 году. Город обозначается в докончаниях Новгорода с великим князем как волость наряду с перечнем других владений Новгорода. А уже к 1273 году Вологда упоминается в связи с нападением тверского князя Святослава Ярославича на новгородские земли [1]. Из этих фактов следует, что уже самые первые подлинные источники о Вологде позволяют нам определить принадлежность, и даже определенную степень зависимости от Новгородской республики, что будет играть немалую роль на протяжении всего ее исторического развития.
Отдельно следует пояснить и дату, избранную в качестве года основания города. Так, именно 1147 год взят из источника XVII века под названием «Чудеса и деяния и преславные новоявленная творения преподобного и приснопамятного Отца нашего Герасима». В нем сообщается: «Лета 6655 (1147) Августа в 19 день, на память святого мученика Андрея Стратилата, прииде Преподобный отец Герасим от богоспасаемого града Киева, Глушенскаго монастыря постриженик, к Вологде реке, ещё до зачала града Вологды, на великий лес, на средний посад Воскресения Христова Ленивыя площадки малаго Торжку, и создал пречестень монастырь во славу Пресвятыя Троицы, от реки Вологды расстоянием на полпоприща» [4]. Автор повествования, никому не известный агиограф Фома, добросовестно выполнил указание архиепископа Маркела и, несмотря на почти полное отсутствие информации, сумел-таки создать мученический образ первого вологодского Чудотворцa [7]. Таким образом, именно от основания Троицкого монастыря Преподобным Герасимом и ведется отсчет основания города. Кроме того, в народе Герасим почитается как вологодский святой, чудотворец и защитник земли вологодской.
Однако вологодские краеведы отмечают, что сам факт прихода Герасима на Вологду в XII веке в общем историческом контексте вызывает сомнение. «Первые монастыри появляются в Киевской земле в XI веке; в первой половине XII века – на северо-западе Руси, в Новгороде» [1]. Остается и вопрос, почему именно 1147 год был выбран для указания времени прихода Герасима. В этом спорном моменте историкам и археологам еще предстоит разобраться. В то же время, остается неоспоримым фактом, что зарождение и формирование Вологды неотделимо от истории Великого Новгорода, который был в этот период одним из влиятельных городов средневековой Руси и всей Европы. «В это время Новгородские владения простирались до Северного Урала на востоке, Беломорья и Кольского полуострова на севере. Вологда была одной из юго-восточных пограничных волостей этого крупнейшего европейского государства своего времени» [2].
Как раз, поэтому город был важен для новгородцев стратегически: они должны были держать под контролем юго-восточный рубеж, который, без сомнения, мог стать объектом посягательств со стороны других княжеств. Кроме того, густые леса и болота, окружавшие будущий город, делали эту местность малодоступной, обеспечивая ее обитателям безопасность от врагов, а обильные рыбой реки и почти не тронутые рукой человека лесные пространства давали достаточно средств для жизни. Особую нужду в подобном укромном месте почувствовало население Верхнего Поволжья после ужасов татарского погрома. Именно в эти края, о которых уже знали новгородцы, и направились тогда переселенцы с южных окраин новгородской земли (Волока Ламского, Бежецкого края и др.). На берегах р. Вологды возникло несколько поселков, которые и составили волость Вологду, упоминавшуюся в новгородских договорных грамотах [3].
Так, в договорной грамоте Новгорода с тверским князем Ярославом Ярославичем, датированной 1264 годом перечисляются все его владения: «А се волости новгородьскые: Бежиче, Городець, М[еле]чя, Шипино, Егна, Вологда, Заволоцье, Колоперемь, Тре, Перемь, Югра, Печера; а ты волости дьржати мужи новгородьскыми; а даръ от нихъ имати» [5]. А в грамоте от 1264 года мы можем заметить, что некоторые города убыли из перечня, а некоторые прибавились, но неизменно то, что в списке принадлежащих в Новгороду земель фигурировала Вологда: «А се, княже, воло[с]ти новгородьскые: Волокъ съ всеми волость[м]и, Тържькъ, БежицЪ, Городьць Палиць, а то есме дали Иванкови, потомъ МелЪчя, Шипино, Егна, Вологда, Заволоцье, ТрЪ, Перемь, Печера, Югра» [6]. Таким образом, Вологодский край (в границах рассматриваемого периода) непосредственно относился к Великому Новгороду и являлся его землей – волостью. Аналогичные упоминания Вологды в грамотах встречаются на протяжении двух столетий еще десять раз, вплоть до 1456 года. Стабильность принадлежности Вологды Новгороду, впрочем, кажущаяся: сам факт периодического составления договорных грамот свидетельствует, что судьба города каждый раз была предметом далеко непростых переговоров. Несмотря на обилие в тексте грамот «верноподданнических» по отношению к князю заявлений новгородцев, в борьбе за стратегически важный пункт обе договаривающиеся стороны пускали в ход все средства [2].
Как показывает анализ летописных и иных источников, соперничество Москвы и Новгорода за владение не только Вологдой, но и другими территориями Севера Руси, происходило в активном столкновении принципиально различных стратегий освоения природного и социального пространства. В то время как Новгород двигался в фарватере предпринимательско-миссионерской модели, предполагающей инициативность и ее духовный патронат, Москва избрала стратегию насильственного собирания земель вокруг себя, опиравшуюся на военную силу и просматривающиеся уже в тот период, великодержавные амбиции московских князей. И если новгородская материнская модель предполагала открытие, освоение и относительно самостоятельное развитие новых территорий, осеняемых «светом» Святой Софии. То московский патриархальный формат социальных отношений опирался на подкупы, заговоры, провоцирование междоусобиц, в ходе которых побеждавшая, в той или иной земле, партия получала финансовую, военную и духовную поддержку московских великих князей, что, в конечном итоге, облегчало окончательное присоединение этих территорий к Москве.
Таким образом, идеологема Святой Софии была к XV веку силой «вытеснена» из пространства социально-политических и духовно-религиозных отношений Средневековой Руси и заменена тринитарной мифологией, трансформировавшей византийский догмат о Троице сначала в формулу старца псковского Елеазарова монастыря Филофея: «Москва – Третий Рим», а затем и в концепт министра народного просвещения С.Уварова «Православие. Самодержавие. Народность».
Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ, проект ««Материнский» Новгород и «отцовская» Москва: драма софийного и имперского начал в русской ментальности», № 16–13–53001.
Библиографическая ссылка
Некита А.Г., Маленко С.А., Кульпина П.В. К ПРОБЛЕМЕ СОФИЙНОЙ СТРАТЕГИИ КОЛОНИЗАЦИИ РУССКОГО СЕВЕРА // Международный журнал экспериментального образования. – 2017. – № 4-2. – С. 141-143;URL: https://expeducation.ru/ru/article/view?id=11457 (дата обращения: 21.11.2024).