Повсеместное распространение и прогрессивное увеличение численности больных, а также медико-социальные последствия в виде инвалидизации и смертности населения придают остеопорозу (ОП) значение общемировой проблемы здравоохранения. [3, 6]. Особенностью ОП является длительное бессимптомное течение – часто его диагностируют только после возникновения первого остеопоретического перелома. Манифестация переломами характерна для лиц пожилого возраста, однако патогенетически ОП может закладываться еще в раннем детстве. Особая подверженность костной ткани внешним влияниям отмечается в интенсивные периоды костного ремоделирования, в том числе пика набора максимальной костной плотности в молодом возрасте [5]. В связи с этим своевременное установление клинических предикторов ОП с максимально возможной коррекцией модифицируемых факторов риска имеет большое практическое значение.
Генетические нарушения, связанные с системным вовлечением соединительной ткани, такие как несовершенный остеогенез, синдром Марфана, Элерса-Данло, тесно ассоциированы с развитием вторичного ОП [3]. Спектр наследственных соединительнотканных нарушений широк и гетерогенен, не ограничиваясь только моногенными синдромами. Генерализованная гипермобильность суставов (ГМС) считается одним из ведущих признаков дисплазии соединительной ткани [1]. При этом синдром гипермобильности суставов (СГМС) может представлять нозологически обособленную единицу или быть составной частью наследственных синдромов, например синдрома Элерса-Данло III типа, синдрома Марфана [4]. Отличительной клинико-диагностической особенностью СГМС является практически облигатное вовлечение в патологический процесс костной ткани.
Целью исследования явилась комплексная оценка распространенности и выраженности остеопенического синдрома и других факторов риска ОП у пациентов с гипермобильностью суставов.
Материал и методы. Показатели минеральной плотности костной ткани, костного минерального обмена, распространенность и структура основных факторов риска ОП и переломов изучены у 122 пациентов (64 мужчин и 58 женщин) с СГМС в возрасте от 18 до 34 лет (средний возраст 23,07±2,4 года). Гипермобильный синдром диагностировали по шкале Р. Beighton согласно действующим критериям [4].
В исследование не включались больные с классифицируемыми моногенными наследственными заболеваниями. Проводилась двухэнергетическая рентгеновская абсорбциометрия (DEXA) с определением МПКТ предплечья недоминирующей руки и интерпретацией полученных данных с использованием Z-критерия согласно рекомендациям ВОЗ [3, 7]. Изучали уровни кальция и фосфора в сыворотке крови. С помощью иммунохемилюминисцентного анализа определяли уровни паратиреоидного гормона (ПТГ), 25(ОН) витамина D (25(ОН)D3). Целенаправленный опрос с выявлением факторов риска остеопороза проводили согласно действующим клиническим рекомендациям [3]. В контрольную группу были включены 25 человек, сопоставимых по полу и возрасту (средний возраст 22,3±3,6 лет), без внешних признаков дисплазии соединительной ткани, в том числе гипермобильного синдрома. Z-критерий в контрольной группе был ≥ –1,3 SD.
Результаты статистически обработаны. Количественные данные представлены в виде средней и стандартной ошибки средней. Достоверность межгрупповых различий устанавливали с помощью критерия Ньюмена-Кейлса. Достоверность различий качественных признаков оценивали с помощью критерия χ2. Достоверными считали различия при p≤0,05.
Результаты и обсуждение. Выраженность гипермобильности в суставах по шкале Beighton чаще всего (45,9 %) соответствовала 5 баллам. У 16,4 % пациентов данный показатель составил 3 балла, у 25,4 % – 4 балла. Крайние степени гипермобильности – 7 и 9 баллов – выявлены соответственно у 4,9 % и 7,4 % пациентов.
Остеоденситометрическое исследование показало достоверно высокую (p≤0,05) распространенность остеопении у пациентов с СГМС: 62,3 % против 12 % в контрольной группе. Низкую минеральную плотность костной ткани (МПКТ) считают одним из главных немодифицируемых факторов риска развития ОП и рассматривают как достоверный предиктор остеопоретических переломов [3]. При детализации степени снижения МПКТ по отношению к пиковой костной массе у 23,7 % пациентов с СГМС Z-критерий оказался менее –2,0 SD, т.е. соответствовал диагностическому понятию «костной массы ниже возрастной нормы». Следует отметить, что снижение МПКТ для лиц молодого возраста не является физиологическим состоянием. Максимальные пиковые ее значения достигаются к 25-30 годам и характеризуют строгий баланс процессов костного ремоделирования.
У 6 пациентов с СГМС (4,9 %) отмечено значительное снижение МПКТ: ≤–3 SD. Из шести больных СГМС с выраженной степенью снижения МПКТ пятеро указали в анамнезе на переломы длинных трубчатых костей. Подобное сочетание соответствует диагностическим критериям остеопороза [3, 7].
Как известно, повышение риска развития ОП и переломов имеет характерную гендерную направленность. Это связано с особенностями гормонального статуса женщин, меньшими размерами их костей и меньшей общей костной массой [5]. Среди молодых женщин с СГМС низкая МПКТ обнаружена у 77,6 %, тогда как в группе мужчин с СГМС аналогичного возраста абнормальные значения Z-критерия выявлены у 48,4 %, обследованных. Однако, несмотря на большую распространенность остеопении среди женщин с СГМС, в группе пациентов с МПКТ, соответствующей остеопорозу, преобладали мужчины: 26,6 % по сравнению с 20,7 % у женщин (р>0,05). Наличие случаев выраженного снижения МПКТ среди молодых мужчин с СГМС придает проблеме особый интерес в связи с возможностью высокого кумулятивного риска остеопороза.
Низкая масса тела и/или индекс массы тела<20 кг/м2 относятся к предикторам ОП и переломов, в основном шейки бедра, высокой степени доказательности. У пациентов с СГМС индекс массы тела составил в среднем 20,4±1,2 кг/м2 при 23,1±0,5 кг/м2 в группе контроля.
Еще одним фактором риска ОП с высоким уровнем доказательности является недостаточное потребление кальция. Гипокальциемию имели 23,8 % обследуемых с СГМС, тогда как в контрольной группе этот показатель был в 3 раза меньше (p≤0,05). Гипокальциемия в основном носила характер умеренно выраженной: 2,07±0,13 ммоль/л у больных и 2,2±0,1 ммоль/л в контроле. Подобный феномен может быть связан как с неадекватным поступлением микроэлемента с пищей, так и с дефицитом витамина D [2], необходимого для адекватной абсорбции кальция и регуляции обменных процессов в костной ткани.
Дефицит витамина D является одним из доказанных модифицируемых факторов нарушений МПКТ и склонности к падениям, суммарно повышающих риск переломов [2]. У пациентов с СГМС отмечена достоверно высокая распространенность гиповитаминоза D 22,2 % (р≤0,05). Средние показатели сывороточного уровня 25(ОН)D3 у пациентов с СГМС также были снижены (42,6±6,8 при уровне 56,5±8,4 нмоль/л в контрольной группе; р>0,05) и соответствовали уровню «недостаточности» [6].
Таким образом, пациенты с СГМС могут рассматриваться в качестве группы риска развития остеопенического синдрома. Целенаправленное выявление низкой костной массы, создание оптимальных условий для её набора, включая коррекцию модифицируемых факторов риска, должны стать важнейшей составляющей профилактических мероприятий по предупреждению остеопороза и переломов у лиц с гипермобильным синдромом.
Библиографическая ссылка
Санеева Г.А. РАСПРОСТРАНЕННОСТЬ ФАКТОРОВ РИСКА ОСТЕОПОРОЗА ПРИ СИНДРОМЕ ГИПЕРМОБИЛЬНОСТИ СУСТАВОВ // Международный журнал экспериментального образования. – 2015. – № 11-1. – С. 76-78;URL: https://expeducation.ru/ru/article/view?id=8322 (дата обращения: 21.11.2024).